Дальний поход - Страница 50

— Кое-что знаю, Игнач. «Зверьки» о таких поясах ничего не говорили, по крайней мере, я такого не слышал, а вот в дневниках профессора Шульгина некоторая информация имеется. Помнишь, я про ритуальные убийства говорил и про содранные с людей шкуры?

— Помню.

— Ты знаешь, в колдовство и магию я не очень верю, а про ритуалы «зверьков» рассказывал, чтобы их серость и дикость бойцам, кто с ними в первый раз столкнулся, без всяких прикрас показать. А сейчас я тебе вот что скажу. Эта мерзость, — я кивнул на пояс, — называется «инката» и она реально опасная вещь. Дикари ее на самом деле считают великой ценностью, и если бы я знал, что она с нами и понимал, что это такое, то приказал ее в стойбище оставить. Слишком сильно Шульгин этого предмета боялся. Вроде бы крепкий и умный человек был, а как речь о нем заходила, так создается ощущение, что записи вел мистик или пересмотревший фильмов ужасов неврастеник с суицидальными наклонностями. Удивлен, как дикари нас так легко после разгрома стойбища со своих территорий выпустили. Везунчики мы, но пока пояс с нами, это гарантия того, что «зверьки» нас в покое не оставят. По идее, за этот предмет они должны были до самого конца биться, и сейчас они могут попытаться вернуть его любой ценой. Если «инката» будет уничтожена или окончательно потеряна, все племя должно пойти на верную смерть, так что они попытаются ее отбить. Я в этом уверен почти на сто процентов, так что когда покинем город надо смотреть в оба. Шаман, падла, уцелел, и собрать воинов ему ничего не стоит, на это авторитета Косе хватит.

— Раз ты так говоришь, значит, так оно и есть. Будем остерегаться.

Игнач замолчал, однако в его глазах был немой вопрос, и я спросил:

— Хочешь знать, что это такое?

— Конечно.

— Шульгин писал, что в древности, тысячи лет назад, люди верили, будто бы у каждого племени или народа может появиться предмет, который даст ему превосходство над врагами, оградит его от неприятностей и бед, и будет помогать в повседневной жизни.

— Артефакт что ли?

— Примерно так, но профессор в своих дневниках использовал название «инката». У кого-то это камень, икона, статуя, идол, меч, копье, щит или иное какое оружие. У других, предметы одежды и символы власти: корона, скипетр, жезл, перстень, драгоценный камень или заговорная руна. Получаются эти «инкаты» из побед племени, из его крови, великих желаний, чаяний или жажды жизни. Знающие жрецы, шаманы, монахи или ведуны могут собирать энергетику народа, накопленную в этих артефактах, и использовать ее во благо или во зло.

— Это вроде намоленых икон? — спросил казак.

— Да, но в случае с дикарями использовался иной способ создания сильного артефакта. «Зверьки» племя молодое, огромных жертвоприношений себе позволить не могли, и подвигов, когда народ, перебарывая и не жалея себя, достигает великой цели, за ними тоже нет. Они пошли по другому пути, и стали собирать всю силу и удачливость своего племени в одном предмете постепенно, капля за каплей.

— А разве это возможно?

— Они считали и видимо до сих пор считают, что да. Сначала из тела убитого в особый день по ритуалу человека берут кусок кожи и делают из него ремень. Затем к нему добавляют второй. Оба ремня переплетают между собой, а самые лучшие воины племени, шаманы и сильнейшие вожди, дают колдуну волосы, ногти, жир, кровь, сперму и грязь с тела. Чародей все это смешивает с особыми снадобьями, варит, выпаривает, и в конце получает выжимку. Видишь, коричневые точки на коже?

— Заметил уже.

— Вот это она и есть, выжимка, обработанная клеем и намертво приклеенная между ремнями. Год от года ремней и темных точек становится все больше, пояс постоянно переплетается и могущество его растет. В общем, для общества «зверьков» это штука чрезвычайно важная.

Игнач пристально посмотрел на меня, признаков сумасшествия или психического расстройства не заметил, осознал, что я не шучу, и спросил:

— Ты это серьезно?

— Более чем.

— И, что нам с этой мерзостью теперь делать?

— Необходимо как можно скорее, спалить ее, и проследить, чтобы ни кусочка не уцелело. Верим мы в колдовство или нет, а подобную кровавую дрянь необходимо уничтожать.

— Сжечь не проблема. Вот только почему мы подобных вещей не находили при разгроме «беспределов», ведь они с местными «зверьками» одного поля ягода?

Подумав, я ответил:

— Черт его знает, братка. Мы и шаманов раньше не встречали, и патриархов не видели, а только слышали о них. Если что-то и было, то кто же нам, обычным рядовым солдатам и сержантам гвардии будет об этом рассказывать. Наверняка, госбезопасность что-то от пленных «беспределов» узнала, там специалисты такие, что и бревно разговорят, а не то, что дикаря. Однако генерал Терехов информацией делиться не любит, и попусту никогда не болтал.

— Понятно. Раз так, то я пойду палить эту самую «инкату»?

— Действуй.

Командир пластунов забрал пояс и направился на задний двор постоялого двора. Но не успел Игнач сделать и трех шагов, как с улицы вошел Сумароков-младший, начальник городского гарнизона и племянник городского головы. Он сел на место, где только что сидел казак, утер со лба пот, посмотрел на Игнача за своей спиной, затем на меня и, без всякого приветствия, сразу перешел к делу:

— Вы, когда уходите?

— Завтра рано утром.

— Помощь ваша нужна. Рядом с Новградом дикари объявились. Засели километрах в десяти от города, в лесу возле реки, и чего-то ждут. Надо их сегодня ближе к вечеру окружить и уничтожить, а у меня под рукой только два десятка нормальных бойцов. Ополченцев в лес не пошлешь, потеряются, а профессионалов не хватит. Непонятное что-то творится. Обычно, дикари дальше Тарусы не ходят, все больше на Москву наседают, а тут, вплотную к Новграду пробрались.