Дальний поход - Страница 60

«Обнажите свой доселе, непорочно-белый меч.
И окрасьте вражьей кровью, пусть алеет, как ваш крест!
Я вас назову магистром, алого сего креста.
Лишь тогда, когда увижу, что и меч ваш алым стал.
Два креста должно быть алых: на груди и у бедра.
Увенчайте же достойно, храм непреходящей славы, что построили отцы!»

Стихи читал высокий и стройный юноша восемнадцати лет, одетый в строгую черную сутану, перепоясанную толстой веревкой, с вышитыми на спине и на груди красными крестами. Это был один из трех воинствующих монахов-крестоносцев из Тулы, которые направлялись в Воронеж, отец Серапион. Как шептались слуги монахов, которые сопровождали их в путешествии, он являлся одним из многочисленных внебрачных детей самого патриарха Константина и, само собой, благодаря этому, входил в элиту тульского общества. Меня это особо не волнует, а общаемся мы с юным отцом Серапионом исключительно на литературные темы. С самых малых лет, он увлекался книгами, и как только научился читать, получил доступ в книжные запасники всех церковных библиотек города Тулы. Кроме того, парень имел отличнейшую память, и сейчас мог наизусть цитировать большие объемы текстов. Правда, круг его интересов был достаточно узок: Жития Святых, Библия, Ветхий и Новый Завет, история церкви или описания деяний великих подвижников и крестоносцев древности. Вот и сейчас, находясь на отдыхе, он пересказывает некоторые кусочки из поэмы древнего испанского поэта Лопе де Веги «Фуэнте овехуна»:

«С бою взят был нами город, и магистр повелел наш:
Всех, кто там сопротивлялся, честь его, затронув этим,
Если знатный — обезглавить, если же простолюдин,
Кляпом рот ему заткнуть, и при всем народе высечь.
Всем теперь внушил он страх, и почтенье, верят люди:
Тот, кто в юные столь годы: вождь, судья, завоеватель,
Станет, возмужав, грозою, дерзкой Африки и много,
Полумесяцев лазурных, алым сокрушит крестом».

Отец Серапион замолчал, левой ладонью ухватился за простой деревянный крестик на своей груди, и глаза его смотрели только в темные небеса. В этот момент, в его взгляде был такой фанатичный блеск, что понять, о чем же мечтает молодой священник, не составляло труда. Наверняка, он уже представлял себя победителем злых еретиков и мерзких сатанистов, и видел себя в будущем самым настоящим героем и Ниспровергателем Злокозненного Сатаны.

«Ну-ну, — сама собой, промелькнула во мне не лишенная ехидства мысль, — давайте, топайте на юг, Воины Христовы. Сектанты вам таких люлей наваляют, что до самой Тулы будете без остановки драпать. Впрочем, время покажет, что будет дальше и чем закончится великий крестовый поход за веру».

— Серапион, — прерывая мечты молодого священника, спросил я, — так что там дальше в этой поэме было?

— Магистра крестоносцев убивают неблагодарные крестьяне. Король желает их покарать за смерть своего сподвижника, который помог ему взобраться на трон, но милует их и признает, что магистр не всегда и не во всем был прав, особенно в плане общения с противоположным полом.

— Очень поучительная история. По возвращении домой, обязательно поищу книги этого замечательного поэта.

— А давайте я вам житие святого Серафима Саровского перескажу. Вы не против?

Юный крестоносец приготовился к рассказу, но я приподнял перед собой раскрытые ладони и, улыбнувшись, произнес:

— Нет уж, лучше не надо. За минувшие дни, про ваших святых я узнал столько, что мне, пожалуй, хватит.

— Как скажете, капитан…

Серапион сел на бревно, которое лежало возле костра напротив меня, а я посмотрел на сидящих рядом с ним более опытных священников. Первый, так, ни рыба, ни мясо, полностью управляемая личность, отец Питирим, сгорбленный мужчина двадцати пяти лет, по внешнему виду, семидесятилетний старик. Хороший исполнитель, но сам по себе, полнейший овощ, в свое время наслушавшийся проповедей и решивший самоистязанием добиться прощения своих грехов. Видать, Питирим получил, чего желал, но при этом превратил себя в полнейшую развалину. Второй, глава направленной в Воронеж миссии, отец Герман, невысокий толстячок с простецким и добродушным лицом, мозг которого работает как часики и фиксирует каждую мелочь, которую он видит вокруг. Очень опасный и хитрый человек, не иначе, как профессиональный шпион и, возможно, убийца. Когда ему кажется, что за ним никто не наблюдает, он двигается мягко и очень плавно, так, как будто в любую минуту готов вступить в рукопашную схватку, а на людях, подобно поросенку, много суетится, повизгивает и бегает без всякого толка.

— Отец Герман, — обратился я к толстячку.

— Да? — расплылся тот в доброй и обаятельной улыбке.

— Мы с вами вчера не договорили. Как там отец Евстафий поживает, который все же смог от Кубани к вам в Тулу добраться?

Герман перекрестился, прошептал что-то неразборчивое, и ответил:

— Плох отец Евстафий. Многое этот святой человек претерпел в трудном пути, потерял всех своих воспитанников, кто шел с ним, и исстрадался душой, но все же дошел к Цитадели Света, благословенному граду Туле, и имел встречу с самим патриархом. Теперь же он болеет, но мы все ежевечерне молимся за его выздоровление и надеемся на то, что вскоре он поправится, и сможет вернуться в Краснодар.

— Понятно, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес я, и задал следующий вопрос: — И что, отец Герман, вы, в самом деле, надеетесь одолеть Внуков Зари?

— Вне всякого сомнения, капитан. С нами Бог и истинная вера, а значит, победа нам обеспечена. Конечно, поход будет труден, и многие воины падут, но их жертвы будут не напрасны. Да, мы многое потеряем, но церковь одержит очередную победу над Воинством Сатаны и, кроме того, власть святой матери церкви распространится на одичавшие земли. Вместе с крестоносным войском пойдут отцы-наставники, которые будут возвращать заблудших овец на путь Христов. И это будет двойная победа. Кстати, капитан, не желаете ли принять святое крещение? Завтра мы будем переходить Дон, и я могу провести обряд. Заодно и ваших людей окрестим.